Автор — Наталья КУРЛАНОВА

Всегда и всюду границы, границы… Границы времени, границы пространства, границы государств. Границы наших сил. Только наши надежды не имеют границ.
Геля

Она строптива, немного резка, но невероятно наивна. Она путает «обидеть» и «обижать», мечтает стать «камеральной певицей» и ласково называет его Витек. Она – Геля, полька. Он обходителен, страстен и, конечно, обаятелен. Он учится на винодела и читает Омара Хайяма. Он разгружает вагоны, чтобы подарить ей на Новый год алые туфли. Он – Виктор, русский.

Два человека, только два, здесь нет места треугольнику и недомолвкам – тут однозначная любовь.

Они утопают в огнях и мелодиях Шопена, они взбудоражены, окрылены, они точно знают, что это только начало. Но «Варшавская мелодия» Леонида Зорина – все же драма. Драма о людях, разделенных невозможностью любить до конца. Разделенных чей-то жестокой прихотью. И когда будет казаться, что после долгожданной победы настало время для счастья, все перечеркнет один нелепый указ, в котором по-канцелярски сухо напишут: брак советских и иностранных граждан запрещен.



Говоря о государствах, я вспоминаю японскую философию несчастной любви. Именно она (失恋 — сицурэн) во все времена признавалась восточными мыслителями сильнее и красивее любви обычной (愛 – аи). Именно ей восточные мастера уделяли большее внимание. И несмотря на границы между нашими странами, эту особенность переняли и мы. Чужое горе цепляет сильнее счастья. И Зорин уловил это чувство, пытаясь всеми силами «протащить» свое произведение через пресс Главлита и советской цензуры.

Поменялась эпоха. Сегодня такого рода «забота» о женщине и ее чувствах кажется глупой шуткой. А ведь в указе на полном серьезе писалось: «в непривычных условиях [советские женщины] чувствуют себя плохо и подвергаются дискриминации». А потому сцена, в которой наивная польская девчушка умоляет любимого «что-нибудь придумать», что угодно, лишь бы дать им возможность быть вместе, кажется теперь особенно мучительной.

И актеры Тамбовского театра – Анна Тимошина и Сергей Ключников – действительно смогли передать это чувство бессилия и отчаянной тоски, когда ты, заранее зная, что не в силах подмять систему под себя, даешь обещание любимому человеку, просто потому, что не можешь не пообещать.



Расставание мучительно для обоих и Витек с трудом признает: «Так сложилась жизнь. А жизни надо смотреть в лицо. И если я стараюсь сейчас не заорать, это не значит, что мне это просто».

«Я сделаю все, чтоб прошел твой страх. Чтоб ты ничего никогда не боялась. Я буду беречь тебя днем и ночью. И однажды даже тени печали не будет в твоих глазах, даже тени. И я услышу твое ровное дыханье. И только тогда, слышишь, только тогда я и сам вздохну спокойно!»
Витек

Но пройдет не одно десятилетие. Виктор станет доктором наук, Геля – известной польской певицей. Она будет всматриваться в зал, она будет видеть его в чужих мужьях, она будет мучиться от галлюцинаций и никогда от них не откажется. Он уже будет разведен, она будет разведена и не раз. И тогда судьба окажется благосклонней: Витек будет ждать ее в гримерке с бутылкой созданного им дорогого вина, будет ждать ее, вслушиваясь в знакомую интонацию, доносящуюся из зала… И он ее дождется. У рояля будут стоять те самые, подаренные им, алые туфли. Замолкнет гул аплодисментов. И он, как и прежде, тихо уснет рядом с ней.