Я и большой, во всех смыслах этого слова, ценитель искусства, творческий человек и мой старый друг Дима громоздимся в маршрутку и несемся в сторону Большой Советской. Опаздываем, как всегда. Я рычу, что, мол, хоть разик надо по-нормальному, по-человечачьи заранее выйти, спокойно добрести до площади Ленина, наслаждаясь красой осеннего Смоленска и грацией ) осенних роллеров. Так нет, надо трястись в ритме маршруточных танцев, потом в мыле выпрыгивать из транспорта на тротуар: я стараюсь двигаться быстрее, почти бегу, слышу Димин вопль: «Коньяку надо взять!». Дима, какой коньяк, восемнадцать сорок пять! Да в это время нужно сидеть в зале или хотя бы преодолевать препятствие гардероба!
Восемнадцать пятьдесят, в его сумке булькает 0,25л, он еще умудряется на бегу курить, я психую(в такие моменты данный человек кажется мне таким капризным – и театр ему, и коньячок, и курить – все в смеси!).
В общем, пришли. Внутри железячки гнутой на центральном входе просочились (некоторые посетители пищали, пока проходили внутри нее), гардероб преодолели. Урррааааа! Ну и народу в Смоленске живет! Театр полон. А сколько еще на улице осталось…
В общем, угнездились мы в креслах, очки одели, ждем. Действо началось позже, намного позже. Сначала была торжественная часть. Простите, фамилии присутствующих и поздравляющих почти не помню, буду так, описательно о них говорить.
В правом углу сцены присели за стол директор театра и главный режиссер. Потом появился актер театра и кино (сорри, склероз), он (с его слов) 25 лет на этой сцене и в кино его знавали, в общем, с букетом-венком такой дяденька. Рассказывал об истории нашего театра (эх, Юля Климавчюте, почему не осветила подробности открытия? Вместо тебя приходится хромоного выстраивать хронологию), поздравлял, директору цветы почтительно преподнес, молодец, в общем.
Потом ни с того ни с сего из - под занавеса вынырнул Валерий Кузнецов, красноармеец Сухов, по-нашему. И давай стихотворения читать. Молодчина! Какое выражение, какая дикция (ее я в этот вечер неоднократно вспомнила добрым словом). А потом как запоет! Ай, молодца! Только долго так, что сижу я и думаю (поверьте, против своего желания) о коньяке (прости, театр!). Казалось бы, что выступление В. Кузнецова повлечет за собой начало пьесы, но нет! Наш театр пришли поздравить представители кинофестиваля, да, того самого, что в тот же вечер завершился. Ковыряясь и путаясь в занавесе, вышел президент феста Геннадий Полока (простите, ежели не так фамилия написана - ну, поправили чуть), бодро размахивая букетом. И его соратники/цы. В общем, весь монолог г-на Полока звучал бы весьма почтительно, если бы не оговорка: «Мы с тоской ждем нашего приезда в Смоленск через год» (дорогой дедушка Зигмунд, ты бы надорвал животик, если был бы жив). Потом директору театра забыли подарить букет, ну, не то чтобы сильно забыли, так, заминочка вышла.
Ну, все, думаю, именитые гости свалили, пора бы и на актеров поглядеть. Ни фига. Начался сумбур из директоров театров разных городов. Тюмень, не помню, с чем, белорусские представители со спиртным и закуской в корзинке, Тула с пряниками. Самое классное поздравление было из Калуги. Директор тамошнего театра вышел на сцену, фактически бросился к главному режиссеру, давай руку жать, кивать ему в бороду и… как - то невзначай, букетик роз директору Смоленского Драматического Театра им. Грибоедова – швырь! Уж лучше бы забыл подарить, чем так. Зал, не побоюсь этого слова, аплодировал! Мы с толстяком выпали в осадок, ржали в голос (прости, театр).
Наконец-то, весь этот вертеп завершился… антрактом.
Уважаемый читатель, если ты дотерпел до этого абзаца, то, прости, много времени самому спектаклю «Горе от ума» я не стану уделять. Достаточно сказать о том, что процентов 70 артистов говорили на каком-то полупонятном языке. Блин, думаю, че такое, то ли текст не знают, то ли от волнения тараторят (премьера же!), то ли акустика в зале на троечку? Сижу, переживаю, а действо-то идет. И как-то не так идет. Может, это рассогласование с тем, как я в школе это произведение восприняла, Софья на сцене не так ветрена, легка (не легкомысленна), как в книге, да и Чацкий, как мне представлялось, не гнусавил и не шепелявил, словно жевал кашу… И как-то пошловато выглядело все. А, может, по пьесе тоже так, да я не помню? Что ж, повод перечитать есть. Да и остальные 30 процентов актеров разговаривали понятно )))))))))))). Ну, это я так, бодрюсь.
Школяров жалко было. Не выдержали напряжения, «бедняжки». Первое действие они еще терпели. После антракта началось хождение туда - сюда. И так текста не разобрать, еще эти юные театралы топают. Забрались в помещение с окошком позади зала (будочка такая, не знаю, для чего она, как называется), открыли форточку, шелестят там непонятно чем. Один мальчик истерично хихикал… или захлебывался, в общем, потянуло выразиться матом (прости театр!).
Вышли мы в одиннадцать. Темно, на душе никак. Вяло брели по Октябрьской. Кстати, те же школяры чуть не снесли нас – они ревущим потоком пронеслись вокруг наших туловищ (юношеский пофигизм, как тебя иногда не хватает), и скрылись в трамвае. Хотелось выпить. Да в кафе Кенигсберг Вайса не было, и тут облом, пришлось пить Премиум.
Но светлое пятно было в этом мероприятии - музей порадовал. Маленькая такая комнатуха с вырезками из газет, афишами, фотографиями. …Раневская с грустной чертовщинкой в глазах… ТАМ было все по-настоящему, а не в зале. Там сердце сжималось…

P.S. ай, даже завершать никак не буду...


DirtyIris