В толчее свердловского автовокзала мне в глаза сразу бросилась яркая желтая майка с надписью «Хранители Радуги». Я не ошибся, ее обладательница, Яна ехала туда же, куда и я – в лагерь. Решили добираться вместе. По дороге она сообщила оперативную инфу.
Обстановка спокойная. Местные жители неприязни не выказывают. Власти грозятся проверить у всех регистрацию, всех оштрафовать и арестовать, но пока активных действий не предпринимают. Вчера в лагерь приехал индеец и вместо палатки поставил национальное жилище – типпи.
Ну, вот и хорошо, что все спокойно. А то ведь бывали времена… В 97ом, под Волгодонском на подобный лагерь напали пьяные рабочие с Ростовской АЭС, сожгли несколько палаток, побили фотоаппараты. Надо быть начеку.
Мы ехали в лагерь по сибирскому тракту. Избы за окнами по обоим сторонам дороги поражали. У нас, в европейской России таких не осталось. Приземистые, насупленные, крепкие, с заборами–частоколами явно оборонного назначения. Наверное, за таким забором никто не страшен, ни вор ночной, ни лихой разбойник, бегущий с каторги. Вот, правда, для радиации такой забор не преграда, но этого местные в упор не понимают, радиацию ведь руками не потрогаешь.
Мы вышли в деревне Белоярская и по деревянному мосту пересекли реку Пышму. Пейзажи вокруг пасторальные. Тучные коровы, спасающиеся от слепней прямо в реке, заливной луг, весь в травах, высотой в человеческий рост,
невысокая гора (Урал, все-таки), поросшая молодым сосновым лесом. Рай земной, если не помнить, что в десяти километрах выше по течению АЭС, постоянно сбрасывающая в реку воду, отработанную в контурах охлаждения реакторов. А значит, окружающий рай тихонечко фонит.
На опушке леса лагерь. Между сосен яркая растяжка «Ядерные отходы? Спасибо, нет!» Высокий флагшток с черно-зеленым знаменем. Как я уточнил позже, зеленый цвет символизирует экологическую борьбу, а красный – социальную справедливость. А вот какой то чум. И дымок над ним куриться.
Пардон, не чум, типпи. Индеец оказался липовый. Звать его Алик, и родом он не с берегов Гудзона, а тутошний. Смесь Джона Леннона с Шварцнегером. Все время, пока стоял лагерь, он снабжал общий костер дровами, одной рукой валя сухие сосенки. А по вечерам удалялся в типпи, и бил в барабаны из оленьей кожи, отгоняя духов дождя. Помогало.
Едва приехав, мы сразу же попали на семинар по экологическому альпинизму.
Говорят, раньше он назывался «по экологическому терроризму», но сейчас выражения выбираются помягче. Между сосен были натянуты веревки, и все по очереди учились правильно спускаться и подниматься, страховать друг друга, а главное – быстро вешать растяжки и транспаранты. Обычно на акциях это делают профессионалы, но на всякий случай учат всех.
Вообще семинары шли каждый день. Темы разные, но в основном против.
Против глобализации, против сексизма, против гомофобии, против глобализации и транснациональных корпораций, против генетически измененных продуктов. Радикалы расписывали, как здорово сражаются саппатисты в Мексике, как весело крушат макдональдсы французские фермеры, и как кисло нам придется, если мы и дальше будем есть помидоры с генами рыбы.
Ну а сами экологи питались самым обычным образом. Пища почти солдатская, все готовиться на костре. Единственная особенность – каждый второй в лагере вегетарианец. Это учитывалось, например, сначала делали вкусный рис с карри и овощами, веганы разбирали свою долю, а потом, в оставшиеся полкотла мясоеды наваливали свою тушенку.
Пищу готовили, освобожденные на день от экологической борьбы, дежурные. Так же назначались дежурные на ночь. Один сидел у главного костра, а другой обходил лагерь, чутко вслушиваясь в ночную тишину. Предосторожности, как я уже говорил, не лишние. И потом, не только ведь люди напасть могут. Кругом глухие леса, ненароком и мишка может забрести, сгущенку поворует…
Лагерь был заявлен как международный. В реальности иностранцев было не густо. Два киевлянина не в счет, один латыш – это уже что-то, и была еще настоящая швейцарка, Корин. С чьей-то легкой руки ее все называли «корень».
Иностранка вызывала особое любопытство и местных, и журналистов. Те никак не могли понять, зачем ее то понесло в уральскую тайгу? Все просто.
На родине Корин, в малюсенькой Швейцарии пять атомных реакторов. Потребности в энергии у страны минимальные, электричество гонят на экспорт. Банкиры наживаются, а заболеваемость раком стремительно растет. «Благополучная Европа»…
Впечатлил прошедший в один из дней семинар по альтернативным источникам энергии. Конечно, много говорилось, о солнечных батареях, о ветряках. И не о проектах, а о том, где это уже работает, и сколько пользы приносит. Оказывается, треть энергетики Дании – ветряная, а у нас в Калининградской области уже работает ветроэлектростанция на 500 Киловатт, снабжающая энергией небольшой городок. Но особенно меня потрясли, существующие в странах Бенилюкса электростанции на коровьем навозе. Оказывается, коровьи лепешки, благодаря содержащемуся в них метану, высокоэнергитичны. Какой ни будь голландский колхозик полностью обеспечивает себя электричеством, сжигая в специальных установках, извините за выражение, дерьмо.
Вскоре атомщики бросили нам вызов. В один из дней директор атомной станции Николай Ошканов пригласил нашего представителя для открытой экскурсии в прямом эфире на местном телевидении. На общем собрании мы решили послать Володю Сливяка, сопредседседателя международной группы «Экозащита!» Это молодой годами, но умудренный опытом борьбы эколог. Однажды ему пришлось встречать собственный день рождения, прикованным к трубе Запорожского коксохимического комбината, на стометровой высоте. Товарищи поднимали ему на веревках продукты и букет цветов. Это было еще в начале 90тых.
Теперь он известный эколог, прошедшим летом участвовал в заседании межправительственной комиссии стран Большой Восьмерки по разоружению.
Телеспор был жарким. Зрители обрывали телефон. В основном зрительские звонки были антиатомные. И хотя стороны остались каждая при своем мнении,
Директор АЭС признал, цитирую «в некоторых вопросах атомной энергетики вы оказывается компетентнее меня».
А вопросы то ставились простые. Зачем на Белоярской Атомной сроить новый реактор, если СвердловЭнерго и так вырабатывает электричества на 12 процентов больше, чем нужно области? Зачем внедрять так называемую МОКС-программу, то есть топить реакторы оружейным плутонием, если этот плутоний непредсказуем, и втройне опасен? Что делать с жидкими отходами, если хранилище уже переполнено, а способа их утилизации человечество еще не изобрело? И, наконец, можем ли мы спать спокойно в ближайшие 24 тысячи лет (период полураспада элементов отработанного топлива)?
Когда время работы лагеря перевалило за половину, я, взяв двух товарищей, в которых был уверен, предпринял дерзкую вылазку к атомной станции. Задача была простая, взять пробы грунта и воды в непосредственной близости от реактора. Вышли затемно, в пять утра. На рассвете прошли город Заречный, местный атомград. Забавный городок. Все чисто, ухожено, во всем столичный размах. Видно, что денег у атомщиков много. Только все равно, на местном кладбище годы жизни у всех на табличках короткие.
Впереди увидели пост. Прожектор, шлагбаум, милиционеры. Обошли все это лесом. Через двадцать минут второй пост. И его миновали благополучно. Идем, реакторы все ближе. Подошли прямо ко главному входу, стоим, фотографируем. Когда же уже начнут задерживать? А, ну вот, наконец то, бегут солдаты с автоматами наперевес, матерятся. Нашивки – Спецназ Внутренних Войск.
Нас задержали без объяснения причин, и продержали в солдатской курилке четыре часа. Приходящие покурить незлобивые солдаты «по секрету» сообщили нам, что с нами едут разбираться ФСБшники.
Дождались. Заходят два прилизанных хлопца в костюмчиках, на лицах непередаваемое противное, специфическое чекистское выражение. И с налету:
- Что делали у периметра АЭС.
- Здравствуйте, отвечаю.
- Я спрашиваю, зачем фотографировали атомную? – кипятится один.
- Представьтесь, пожалуйста, спокойно говорю я.
Хлопцы замешкались. Потом один надумал:
- Иван Андреевич меня зовут.
- Знаете, Иван Андреевич, я сегодня рано встал, и хочу спать. А разговаривать неизвестно с кем не собираюсь.
Парни в костюмах замешкались, пыл у них поутих. Стали спрашивать вкрадчиво:
- Ну, а все-таки, по человечески, скажите, зачем вы тут ходите?
- Моя страна, где хочу там и хожу.
Нас промурыжили еще какое-то время, а потом выпустили. Не к чему придраться. Ну, не нарушаем мы ничего!
Но отпустили нас хитро. Посадили на фсбшную волгу, и отвезли километров за 30. Там и отпустили на все четыре стороны. Мы говорим на прощание, мол, сейчас опять к АЭС пойдем. А они отвечают, да, идите, никто запретить не может, а мы вас опять задержим, и опять сюда отвезем. Так что остались мы без проб грунта, но оказалось, это даже к лучшему.
Вечером в лагерь приехали журналисты. А утром во всех городских газетах сенсация: «При попытке взять пробы грунта экологи, без объяснения причин, были задержаны спецназом и ФСБ.»
Изюминку всего нашего пребывания на Урале, радикальную несакционированную акцию мы приберегли на десерт. В предпоследний день работы лагеря половина участников скрытно выдвинулась в Е-бург. Другая половина осталась охранять лагерь, создавая усиленный шум и суету, для создания иллюзии, что все на месте.
Я, конечно, был среди тех, кто поехал на акцию. Дело было в пятницу, а в выходные в Е-бурге был намечен День Города. Мы знали, что после акции нас, скорее всего, задержат, а суд в выходные работать не будет, так что все были готовы просидеть в обезьяннике три дня. Законный вопрос, а почему акция несанкционированная? Стратегия экологических лагерей предусматривает такие действия, как крайнюю меру. То есть, идя на это, мы заявляем, что все законные средства исчерпаны, все бумаги поданы (и не рассмотрены), все протесты проигнорированы, власть проявляет равнодушие и больше ничего не остается, как выйти на площадь и кричать.
За час до акции мы разбрелись по центру Свердловска. В условном месте встретились журналисты.
В час Х, незаметно собравшись в окрестных переулках, несколько групп молодежи синхронно и стремительно подошли к зданию предвыборного штаба Росселя. Этот властолюбец уже сделал из области радиоактивную помойку, а теперь лезет на третий срок, чтобы продолжить в том же духе.
Неожиданно вся, как бы просто так тусующаяся молодежь, надела одинаковые оранжевые футболки с антиядерной символикой. Охранник у входа насторожился, но было поздно. Крепко сцепившись локтями, мы образовали живую цепочку, и растянули транспарант « Стоп Плутоний!» Одновременно с этим, с крыши здания ловко съехали на системах сидевшие в засаде альпинисты, и растянули огромный, в 100 кв. метров транспарант «Нет Новым Реакторам!» На площади начала расти толпа. Прохожие одобрительно кричали, «Пра-льно! Ма-ла-дцы ребята!». В находившимся напротив здании «СвердловЭнерго» удивленно пораспахивались окна. Забегала милиция. Я успел заметить, что к противоположной стороне улицы подогнали пустой милицейский автобус.
Подумал, «все, щас будут винтить!»
Тем временем тележурналисты уже взяли кучу интервью, а газетные фотографы отщелкали по паре пленок.
По цепочке мы провели летучее совещание. Так, общественный резонанс, считай, уже в кармане. Три дня в кутузке сидеть неохота. Тогда… Расходимся!
Все синхронно сняли футболки, в секунду свернули баннер, и, превратившись в обычную молодежь, пошли по разным переулкам. Пару оперов бросились за кем-то сначала в одну сторону, потом в другую… Потом видимо, растерявшись, плюнули и никого догонять не стали.
Как мы потом посчитали, все заняло пол часа. Альпинистов, правда, все-таки задержали, но вскоре отпустили. Не нашли власти статьи, по которой их можно было бы обвинить. Хотели припаять «несанкционированную демонстрацию», но какая там демонстрация, если человек на доме висит?
Вечером акцию показывали все городские и областные телеканалы, и пара федеральных. Россель от комментариев отказался, видимо, чтобы об этом эпизоде побыстрее забыли. Но я уверен, не забудут. И дело не только в невиданном, в 100кв. метров, транспаранте. Дело в том, что атомная энергетика – боль Урала. НПО Маяк, мертвая река Теча, Озерск (Челябинск 65)– все уральцы наизусть знают список местных чернобылей. Умерший от рака – в каждой семье. Ну а если все-таки начнут забывать, мы напомним.
Во время акции журналисты спрашивали многих из нас, а вы по образованию экологи? И еще, почему вас, жителя Москвы (Питера, Калининграда, Владимира, Воронежа, хутора Нижний Егорлык и т.д.) волнует Белоярская АЭС? Это же от вас далеко?
И мы отвечали. Нет, по образованию мы не экологи. Мы просто граждане, которым не наплевать. Да и что значит далеко? Далеко пешком идти, а для атомной заразы 5000км – не расстояние.
А вокруг Белоярской АЭС, говорят, начали строить новый охраняемый периметр. Боятся, что мы вернемся. Ну вот и хорошо, все ж побезопасней.